Rosso e Bianco

[mattdinni]

Название: Rosso e Bianco
Автор: Shi-Ki_Kidder
Бета: Lovely Countess
Фэндом: KHR!
Пэйринг: Asari/G, 8059
Рейтинг: NC-13(для первой пары).
Жанр: romance, fluff, PVP
Дисклеймер: AkiraAmano(с)
Саммари: возвращение домой после миссии - особый повод.
--------

красное и белое

Наверное, это не менялось со времен Примо Джотто.
Хлопает входная дверь. Доносится стук ботинок по паркету. Шуршание одежды. Потом сквозняк приносит запах - сигарет, грозы, пороха и усталости.
Асари уже видит, как он входит - расслабленно сунув руки в карманы, независимо сжимая в зубах сигарету и игнорируя мешающийся на скуле кусок пластыря.
У кипельно-белой рубашки воротник посерел и помялся.
Плохой признак.
Асари обходится без приветствий - все-таки, за столько лет вместе, можно привыкнуть ко всему.
К дурному настроению Джи - особенно.
К помятой одежде. К манере неторопливо пить чай на кухне, в тишине, нарушаемой лишь звоном ложечек о края чашек.
Джи пьет без сахара, ему горечь близка по духу - сигареты, шоколад, любовь и прочие несладкие привычки.
Асари никогда не настаивает на смене аранжировки, тишина перед бурей лишь нагнетает и без того обостренные эмоции.
После традиционного чаепития друг с другом наедине, Джи отправляется в ванную, и пробудет там ровно пятнадцать минут и две секунды - необходимые, чтобы отодвинуть задвижку на двери.
За это время Асари успевает убрать из спальни какие-то бумаги, которые с утра бросил на кровати, порванный пиджак Джи - теперь только на свалку - и переставить с окна на тумбочку пепельницу.
Заодно ощутить себя заботливой домохозяйкой. Мысль не особенно радостная, но, с другой стороны, кто бы еще мог заниматься постоянно занятым делами Примо Джи?
Щелкает задвижка, из дверного проема мгновенно вырывается волна теплого воздуха, пахнущего какими-то цветами и неизбывными сигаретами. Иногда Асари кажется, что, несмотря на фантастичность самой мысли, Джи курит даже в душе.
Красное домашнее кимоно - это особенная вещь.
Это поворотный знак, который подразумевает под собой полное расслабление. Вот, то бишь, настолько полное, что даже если Асари пойдет сейчас тренироваться прямо посреди спальни, то Джи будет параллельно.
То бишь, можно будет неспешно обнять со спины, ощущая под чуткими пальцами музыканта живое тепло, живое, несмотря на шрамы и синяки.
На этот раз Джи принес с миссии настоящий музей нелепых ссадин. Асари боится спрашивать, какого дьявола у хранителя урагана подозрительные темные пятна на бедрах. Откуда на внутренней стороне локтя длинная алая царапина. Почему на ключицах странные отметины.
Джи позволяет увлечь себя на кровать, в таком настроении и состоянии он позволяет хранителю дождя слишком многое.
Наверное, под утро он опять будет в ярости и выкурит целую пачку, проклиная свою глупость на чем свет стоит, но пока Джи лишь неспешно ложится на спину, распуская пояс кимоно, и Асари в полном восторге от вида белой кожи хранителя в алом обрамлении шелковистой ткани.
Можно прикасаться и гладить, лаская, и хоть Джи совсем не трепетная девочка, ему по вкусу неспешность в их отношениях. Асари целует в шею, горячее дыхание пробегает по коже, оставляя море мурашек, и Джи запрокидывает голову.
Они молчат, потому что слова были сказаны давно, очень давно, и им нет смысла твердить друг другу то, что можно прочитать по одному взгляду - глаза в глаза.
Асари пробует губы Джи, и радуется, что поцелуй отдает привычным чайно-сигаретным послевкусием.
Джи прогибается и потягивается - большой и послушный кот, которому нужно внимание. Асари любит его. Поцелуй срывается в то безумие итальянской страсти, о котором на дальнем востоке и понятия не имеют, и которому Асари научился только тут. Джи впивается короткими ногтями в плечи, и притягивает любовника ближе, обвивает ногами за бедра, не давая отстраниться.
Кожа горячая и влажная под пальцами, дыхания смешались. Смешалось происходящее. Словно очнувшись после затяжного поцелуя, Асари обнаруживает, что лежит на спине, а Джи возится с пряжкой его ремня. Хочется отшлепать, как маленького, но взъерошенный и увлеченный занятием итальянец выглядит слишком соблазнительно. Еще бы. Под кимоно ничего нет.
Сегодня Джи не хочет лишних ласк и возни. Спустив с Асари штаны, Il diavolo! кто придумал носить дома торжественный костюм?!- хранитель урагана без раздумий обхватывает ладонью напряженный член Асари и водит по нему пальцами, сдавливая и нажимая на головку. Асари бездумно постанывает, наблюдая за любовником, и ему нравится, как наклоняет голову Джи, чтобы дотронуться губами до разгоряченной плоти.
Темно-рыжие волосы, мокрые и щекочущие кожу, падают вперед, закрывая лицо, и Асари это совсем не по вкусу.
Он протягивает ладонь, и забирает слепившиеся от влаги пряди наверх, придерживает пальцами. Судя по довольному мурчанью, Джи совсем не против, и в награду забирает в рот почти полностью. Асари боится дышать. Его потряхивает от возбуждения, от болезненно-сладкой близости Джи, от слишком интимных ласк. Можно привыкнуть ко всему, но к урагану - нереально.
Кровать скрипит, и на миг наступает прояснение меж дождевых облаков. Колени Джи упираются в постель по бокам Асари, и сам он, хищно прищурив глаза, смотрит на любовника. Пальцы Асари касаются бедер Джи, и тот вздрагивает, ему нравится, и прикосновения, и ощущения, и мягкость ласкающих рук.
Джи подается бедрами вниз, насаживаясь на влажный и блестящий от смазки член, Джи тихо стонет на итальянском, и воздуха становится мало. Душно и близко, пальцы сжимаются на белой коже, дублируя уже оставленные кем-то синяки, и Асари ревнует, резко подталкиваясь навстречу удивительно покорному и развратному Джи. Поза наездницы ему идет.
Джи стонет, и перемежает слова на итальянском с элементарными японскими, выученными по словарю. Асари чувствует, что задыхается, пытаясь вбиться еще глубже в горячее тело. Джи движется резко, почти зло, на грани, сдвинув брови, словно для него происходящее - очередная схватка не на жизнь, а на смерть.
Оргазм похож на маленькую локальную смерть. Ничего не взорвалось в голове, нигде не рухнула крыша, просто Джи обессилено прижимается лбом к плечу Асари, и не спешит слезать с чужих бедер.
В этот момент, исключительно непродолжительный и такой неловко-интимный, Асари думает, что Джи действительно вернулся домой. А Джи думает, что хорошо, что живой.
Подначки про красное кимоно - подарок Асари, который часто прилетает тому в лицо, когда Джи взрывается - потом.
Расспросы про синяки в неудачных местах - и вряд ли кто поверит, но Джи на самом деле просто неудачно выпрыгнул из окна! - потом.
Даже спокойное чаепитие и ужин в тихой спальне - потом.
Губы горячие, и отдают сигаретами и солоноватым потом.
Руки крепкие и держат надежно.
Очередной момент затишья, кто знает, кому завтра на миссию...

***

Это ипическая сила - так, по крайней мере, думает Хаято, пиная задремавшего на крыше придурка.
То, что сам он задремал рядом и просто проснулся раньше, погоды не делает.
И ничего не меняет. По крайне мере, из основополагающих мотивов к действию.
Они в сильнейшей семье мафиози.
Они хранители колец.
Они влюблены.
И песдец коню, им всего по 15 лет.
Какая тут любовь, когда на носу контрольная по алгебре.
Гокудера и Ямамото нервно учат, и учат, и учат, а потом срываются и по очереди отпрашиваются - покурить или что-то еще. Тсуна, такой гиперинтуитивный в отношении к врагам, наивно смотрит им вслед, кивая, и опасается, как бы хранители не поубивали друг друга, столкнувшись в узком коридоре перед лестницей.
Более внимательный и уж куда более опытный Реборн глубокомысленно желает им не свалиться с той самой лестницы в пылу... драки, конечно же. Правда, драки?
Тсуна смотрит своими честными глазами, Хаято в очередной раз клянет себя, гормоны, весну и придурка Такеши в частности, за то, что приходится лгать самому лучшему Джудайме на свете.
Не лгать, поправляет Ямамото, зажимая Гокудеру в уголке тесной ванной. Не лгать - не договаривать. Это большая разница.
Примерно такая же, как между любовью и влюбленностью.
Несмотря на всю свою гениальность, Гокудера отказывается это понимать. Для него неестественно это состояние подвешенности, разрываясь между Дечимо и Такеши, Хаято просто сносит крышу, и в ход идет динамит.
Слава богам, не в ванной Савады. В доме Джудайме Гокудера тише мыши под веником, боясь оскорбить святая святых жилище своего босса каким-нибудь неудачным фокусом с взрывоопасным оружием. Ямамото словно пользуется этим.
И совсем не имеет значения, что покурить первым всегда отпрашивается сам Хаято?
Гокудера закрывает глаза на возвращения из школы вдвоем, на легкие касания к локтю, когда Такеши пригорает что-то срочно сказать, на завтраки на крыше вдвоем.
Давно и прочно забив на то, что думают о нем и о его характере окружающие, Гокудера забил и на романтику отношений, просто приняв ее как данность. Если Такеши так хочется, то пусть возводит в абсолют тот неправильно брошенный Хаято взгляд на нигири-суши вчера вечером и пытается истолковать его как вечное признание в любви.
К суши, ага.
К здоровой пище и рыбе.
К поварскому искусству отца Ямамото.
Il diavolo, как в 15 лет можно быть таким серьезным?!
Быстрые горячие ласки во всех мыслимых и немыслимых местах, никакого секса - они же еще дети! Ну, точнее, это так принято думать, что в 15 лет рано.
Гокудере плевать на запреты, просто секс между ним и кем-то еще, пусть и таким привычным Ямамото, это что-то за гранью фантастики.
Девчонкам в классе подавай острых эмоций. Театр их страстей накаляется даже от такой невинной мелочи, как переданная из рук в руки тетрадь. После предложения закурить последнюю сигарету на двоих, от девичьего коллектива можно заряжать лампочки. Энтузиазм их не знает границ, и однажды они точно допляшутся - Гокудера поцелует Ямамото на глазах всего класса, просто чтобы заткнулись и не мешали.
Тогда все станет просто и понятно, как раньше, и не надо будет со стыдом недоговорок смотреть на Джудайме, мучительно виляя невидимым хвостом - ну пойми, пойми, Дечимо!
Тсуна носится за Кёко. Тсуна переживает первую в своей жизни мучительную и сладкую любовь, пока не знавшую горечи расставаний и предательств.
Даже во благо, предательство останется предательством. Конечно, не Гокудере об этом размышлять, но все же.
Ночами, после стыдливого акта самоудовлетворения, воображая руки и губы Такеши, Хаято предается самобичеванию.
В своей влюбленности в Ямамото он видит лишь ловушку, и как продолжать с этим жить не понимает.
Какой-то мерзкий голос нашептывает, что все проходит, и это пройдет, не сомневайся. Но, черт побери, Гокудере нравится сомневаться!
Нравится рычать, бить портфелем по загривку, быть догоняемым в школьных коридорах, толкаться плечами, когда едут домой в одном автобусе, стоя около окна.
Нравится ощущать горячие и липкие пальцы Ямамото у себя на животе, и он совсем по-итальянски сходит с ума, когда Такеши шепчет на ухо наивные, но такие откровенные глупости и свои желания.
У них пока нет опыта, и они не совсем знают, что чувствуешь, когда делаешь так или так. Пока для них темный лес весь этот петтинг с фистингом, и желания плутать там не наблюдается.
Гокудера считает, что когда настанет момент, он просто засядет и прочитает всю необходимую литературу.
Ямамото читать ничего не планирует, он легкомысленно верит, что когда настанет момент, то все случится само собой, просто и незамысловато.
Гокудера будет стонать, шипеть и ругаться матом, но крепко обнимать за плечи, не давая остановиться. Будет жарко. Будет сладко. Поцелуй будет с сигаретным привкусом и ароматом той самой мятной подушечки от кариеса, что подарила какая-то девчонка из параллельного класса.
И им будет абсолютно фиолетово на геополитику и военное положение где-то на Дальнем Востоке.
И они смогут доказывать друг другу свое существование не звонками поутру с криками "Ты что, проспал школу, придурок?!", а как-то более правильно.
Более гармонично.

Этот момент всегда особенный - когда хлопает входная дверь, и ты, измученный молчанием в эфире, провисшими проводами и выпитыми чашками чая, слышишь простое:
- Я дома.