Название: Воспоминание об убитом.
Автор: Shi-Ki_Kidder
Фэндом: "Человек, который слишком много знал".
Пейринг: Хорн Фишер/Гарольд Марч
Рейтинг: нету
Жанр: драбло-виньетко.
Дисклаймер: This Using For Fun!
Саммари: Пока меня во время перманентных творческих мук мотает осенью как муху по окну, пишется все, кроме того, что хочется. Не принимайте всерьез эту ахинею, Честертон бы из могилы откопался и убил меня лопатой, если б знал, как могут современные люди исказить обычные слова привязанности.
Зы, шапко-фик длиннее фика Т_Т"
---------
читать дальше
Сложно теперь уж вспомнить, как и при каких обстоятельствах это началось.
После успешной атаки английских войск по тяжелой артиллерии противника, Англия перешла к более решительным наступательным действиям против оккупантов, и ирландцы под своим изумрудным флагом с феями дрались как настоящие львы, защищая честь страны.
Печально известные дни этой неназванной войны строго зафиксированы в исторических справочниках и не представляют собой интереса для тонких исследователей человеческой души.
Чтобы познать эту душу, наоборот, надо обращаться к частностям.
Один убитый среди всей своры воющих и взывающих к отмщению павших молчал.
Его молчание, как всегда, сопровождалось легкой усталой улыбкой.
Легкий призрак - таким он запомнился Марчу в тот последний, адский день на берегу алого моря под светом сигнальной ракеты.
И оттого было труднее вспоминать, что бок о бок с памятью о смерти шла память о жизни этого бесконечно далекого и близкого, как вселенная, человека.
Гарольд до последнего не верил, что Фишер мертв.
Его ладонь все еще хранила тепло крепкого пожатия и в ушах звенели слова "Возможно, ты единственный, кому я доверял в этом мире".
Возможно, об этом гнусно и подло говорить над ложем мертвеца, но Марч любил его. Не так, как любят за темнотой окон мужья своих жен, а так, как могут любить друг друга два мужчины.
"Симпатия без уважения ничего не стоит. Заметьте, многим я симпатизирую, но при этом не уважаю ни капли",- улыбался было Хорн Фишер своим мыслям,- "Вы знаете, я люблю вас, и, что еще важней, уважаю. Я бы не стал пытаться заменить потерю уважения симпатией".
Таков он был - настоящий человек своего времени. Знавший всю грязь и подноготную политических дел Англии. Знавший - и гордившийся своей страной.
После обстрела Марч долго не хотел покидать побережье.
Нет, чувства, вроде благородного эгоизма "я умру там, где и ты" не посещали его. Настоящие джентльмены умеют молча переносить удары судьбы.
Но Марч, будем к нему справедливы, не молчал. Сидя на берегу, на изрытом следами тяжелых сапог песке, Гарольд в голос оплакивал эту потерю. Единственную, по его мнению, неоправданную потерю.
Будь по близости впечатлительный поэт или дерзкий художник, они бы усмотрели нечто языческое и первозданное в открывающейся с холма картине: беловолосый, как Аполлон, юноша на золотых песках, изливает печали морю, и теплые волны, темные от недавних выстрелов, печально шелестят по берегу, словно вторя "и это пройдет..."
Сколько времени продолжалось это сознательное самобичевание, Марч не помнил. Просто однажды он очнулся уже в фургоне эвакуационного автомобиля и люди вокруг смотрели на него с нескрываемой жалостью. Побитые взгляды выдавали в них крестьян из той местности, где произошло сражение.
Многие потеряли родных.
Марч тщательно все обдумал. Еще раз заставил себя вспомнить их первое с Фишером дело - о ловком стрелке - и слова Хорна словно сами собой зазвучали в его ушах:
- "Ну, думаю, нам с вами не суждено поссориться еще очень долго..."
Боже, храни Англию.
Боже, храни павших.
Марч крепко сжал ладонь в кулак. В это время нужно взять себя в руки. Стране нужен кто-то, кто расскажет правду о военных действиях.
По возвращению в Лондон Марч вытребовал у издательства командировки в военные лагеря - в качестве осветителя действий, походного журналиста.
По последним слухам, живым из последнего боя он не вернулся.